Окружающий мир с некоторых пор меняется с такой скоростью, что наши адаптационные механизмы не поспевают за этими изменениями.
Мы цепляемся за все, что соблюдает хоть какое-то постоянство. Но всеобщая информационная среда, постоянно пополняемая и расширяемая до масштабов небольшой вселенной, методично выбивает нас из стабильного состояния.
Пытаясь сохранить свой статус, не превратиться в «ничто» в масштабах информационной вселенной, мы расширяем количество формализованных социальных контактов (в которых общение сводится к «лайкам» и просмотру чужих фото и сообщений о том, кто куда пошел и что съел), пытаемся оставить свой информационный след, наполняя ежедневными фото свои аккаунты и вожделея тех же самых «лайков». Дошло до того, что разместив свое сообщение и не получив на него одобрительный «лайк», человек впадает в потенциально опасное психическое состояние – состояние фрустрации. А в этом состоянии человек крайне внушаем и склонен к воспроизведению негативных эмоциональных и агрессивных поведенческих реакций, направленных во вне или на себя.
Это приводит к росту числа «несчастливых», «неуспешных», «ненужных», которые «заражают» других своим мироощущением и множат круг себе подобных.
Заботиться о психическом здоровье нужно уже в детстве, обучая и ребенка, и родителей основам психогигиены и вырабатывая адекватные адаптационные механизмы, позволяющие не только эффективно функционировать, но и развиваться.
В этой связи задача психологического просвещения становится особенно актуальной.
И важно понимать следующее:
или мы сформируем у подрастающего поколения необходимые механизмы психологической защиты,
или эти механизмы станут результатом ошибок в воспитании и психологических травм.
Даты проведения фестиваля практически совпали с юбилеем великого русского ученого Владимира Михайловича Бехтерева, профессора, академика, психиатра, невропатолога, психолога, физиолога, морфолога, гипнотизера и философа. 1 февраля исполнилось 160 лет со дня его рождения.
Бехтерев первым сформулировал законы социальной психологии и разработал вопросы развития личности.
Бехтерев указывал на особую впечатлительность детей, которая тесно связана с необычайной их внушаемостью, благодаря которой ребенку легко прививается как все дурное, так и хорошее.
В опытах, когда испытуемым детям предъявлялась картинка в течение 3/4 секунды и от них требовались ответы о виденном, а затем детям предлагались заготовленные ранее вопросы, оказалось:
при простом сообщении число ложных ответов достигало 6%,
при опросах число ложных ответов возрастало в 5,5 раз (оно достигало 33%),
а под влиянием внушающих вопросов в 7 раз (в 41% случаев дети рассказывали о том, чего на картинке не было!).
Опыты над 9-летними детьми со специальной целью: выяснить внушаемость по отдельным органам, показали 65% удавшихся внушающих влияний (при этом, внушающее влияние на осязание можно было установить в 45%, на зрение – в 55, в области слуха – в 65, в области обоняния и вкуса – в более 75% случаев).
Поразительной детской внушаемостью объясняются такие явления, как детские психические эпидемии, и в числе их одно из поразительных явлений этого рода представляет собою детский крестовый поход 1212 г., когда более 25 тысяч детей вопреки воле родителей выскакивали из окон, чтобы присоединиться к проходящим детским толпам, направлявшимся в Святую Землю с целью освободить Гроб Господень.
Сумасшедшая идея освободить Гроб с помощью детских рук подавляла совершенно в детях всякий страх перед неизвестностью и увлекала их под видом чарующей воображение мнимой божественной миссии на путь верной гибели и рабства.
С тех пор столь грозных детских эпидемий не случалось в истории отчасти, может быть, потому, что дети ныне живут обыкновенно в условиях, исключающих большое их скопление на улицах, писал Бехтерев.
Однако, сегодня детям не обязательно встречаться на улице, социальные сети вовлекают в повседневное общение такое количество детей и подростков, которое и не снилось средневековым фанатикам, поэтому угроза детских психических эпидемий становится абсолютно реальной.
Ребенок вообще всегда склонен к прямому перениманию и безотчетному подражанию, нежели чем к осмысленному усвоению. Вот почему и на применение внушения в воспитании следует смотреть как на один из воспитательных приемов и использовать его во благо ребенку и обществу.
150 лет тому назад Бехтерев указывал, что привычка к общению с людьми, создаваемая условиями самой жизни, переходит в органическую потребность и влечет нас в общество. Идея, как бы примитивна она ни была, повелительно толкает человека сообщить ее другому человеку. Переживания радости, горя, печали, страха требуют отклика со стороны других. Все переживания стремятся “выйти” за пределы индивидуальной души и делают необходимыми обмен с другими индивидами. Невидимыми, но действенными связями эти потребности объединяют людей.
В наше время идеи все более становятся источником прибыли для тех, кто их распространяет, «заражая» через СМИ и рекламу огромные сообщества людей.
Беда не в том, что люди потратят деньги на ненужный хлам. Опасность в том, что для того, чтобы эти деньги были потрачены, в наше сознание вносится установка, которая должна обеспечить мотивацию к определенному (например, потребительскому, политическому) поведению. Эта чуждая, навязанная установка есть «психический вирус».
Реклама медицинских препаратов, которые мгновенно сделают ребенка спокойным, усидчивым и послушным, и связанная с этим постановка медицинского диагноза гиперактивности, уже привели к тому, что любая активность малыша, мешающая родителю, расценивается как медицинский диагноз. Организуются сообщества родителей детей с гиперактивностью, которые вовлекают все новых и новых членов, множа ряды «болеющих» ею детей.
Отечественная психологическая наука располагает широчайшими возможностями (знаниями, инструментами и технологиями) для решения задач психогигиены, психопрофилактики, воспитания и оказания помощи личности в ее становлении, развитии и самореализации.
Профессионализм, глубокие знания физиологии высшей нервной деятельности и законов функционирования психики, ее возрастных особенностей лежат в основе деятельности психолога.
Конечно, психологическая работа учитывает интеллектуальные и эмоциональные особенности личности и метафорические предпочтения клиента. В этой связи выбор метода зависит от внутренних установок и верований клиента, понимания специалистом сути проблемы, механизмов ее возникновения и устойчивости, а также профессионального владения теми или иными методами.
В конце концов, если психолог работает в метафоре клиента, то сопротивления он, как правило, не встречает.
Сказка является универсальным инструментом психологической работы с ребенком и, зачастую, наиболее безопасным и экологичным инструментом в работе с психологическими проблемами взрослого.
При этом, хотелось бы отметить, что я не случайно сегодня вспоминала великого ученого Владимира Михайловича Бехтерева. Очень многое из того, что сегодня привносится в отечественную психологическую науку из-за рубежа, иностранными психологами взято у наших российских ученых – психиатров, физиологов, лингвистов, математиков. Хотелось бы, чтобы мы тоже знали их труды и использовали эти знания в работе.
Сказка является инструментом направленного психологического воздействия только в руках человека, который подготовлен и умеет им пользоваться.
Когда мы говорим о сказке как инструменте педагогического и психолого-педагогического воздействия, то важно отметить, что она действительно развивает, расширяет словарный запас, обучает грамотному поведению в различных ситуациях и т.д.
Что происходит, когда ребенку на ночь (традиционное время сказок – перед сном) взрослый рассказывает сказку?
Внешний антураж – приглушенный свет, спокойная обстановка, ребенок укладывается в постель (даже если вначале малыш сидит, то постепенно по мере разворачивания сюжета, он укладывается в горизонтальное положение, потому что так легче воспроизводятся образы).
Взрослый берет книжку или просто начинает рассказывать сказку, и разворачивается чудо.
Ребенок слышит голос взрослого, его фантазия идет за сюжетом, реализуя сильное эмоциональное переживание.
Фактически ребенок погружается в гипнотическое состояние.
В таком состоянии устанавливаются особые отношения – раппорт: один слышит слова другого, подчиняется ему во всем, не реагируя на внешние раздражители.
То, что внушается ребенку в этом состоянии, становится частью его переживаний, его психического опыта и оказывает влияние на его дальнейшее поведение в разных ситуациях. Формируются привычные паттерны поведения, которые реализуясь в ситуациях, определяют его судьбу.
Вот почему так важен осознанный выбор сказок для маленького человека.
Было бы полезно также проанализировать «сказочные» предпочтения семьи и сопоставив ее с реальными судьбами ее членов, скорректировать как ассортимент сказок, так и их восприятие взрослыми, которые будут бессознательно транслировать свое отношение к событиям, героям и финалу сказки.
Но когда мы говорим не о сказке, а о сказкотерапии, тут все несколько сложнее. Предполагается терапия, т.е. «излечение». Значит, нужен точный «диагноз психологической проблемы», «прогноз последствий ее непреодоления и преодоления», «определение желаемых изменений» и определение восприимчивости человека к тем или иным психотерапевтическим воздействиям.
Диагностика является корректной, когда она системна и выводы подтверждаются различными методиками. В этой связи хотелось бы, чтобы специалист, тяготея к одному из методов (например, сказкотерапии), владел и другими. Психодиагностика не может и не должна основываться на применении какого-то одного инструмента. Только совокупность методов, подтверждающих наличие конкретной проблемы, могут с высокой долей вероятности ее диагностировать.
При этом, сказкотерапия, как метод психологической работы, уникальна для применения в детско-подростковой среде.
В современном обществе уже есть первые признаки детских психических эпидемий. Уплывающие от нас в мир иной «дети-киты», которым мы не успели и не сумели помочь, поверили в сказки (заметьте, тоже в сказки, только это сказки-вирусы) о том, что есть мир, где они нужны, любимы и не одиноки в отличие от мира реального. Все, что не соответствует их фантазиям, успешно подавляется.
Как писала Наталья Петровна Бехтерева, внучка уже упомянутого Владимира Михайловича и тоже известнейший русский нейрофизиолог, «наша память работает по принципу саморегуляции: не нужно – забываю, с глаз долой – из сердца вон. В данном случае мы имеем дело с такой формой забывания, как подавление. Оно играет полезную защитную роль, не позволяя неприятным мыслям проникать в сознание». Одновременно, оно уничтожает другой защитный механизм – страх смерти, удерживающий от разрушительных и необратимых поступков.
Предположу, что работать с ними специалистам было бы эффективно именно в формате сказкотерапии (возможно, и индивидуальной, и групповой), предоставляя возможность, оставаясь в безопасности в сказочной метафоре, расширить ее ресурсный потенциал и скорректировать стратегии поведения в реальной жизни, сформировать с помощью сказкотерапевта набор «сказок-тьюторов», «сказок-наставников», позволяющих действовать безопасно и конструктивно в самых разных ситуациях, пока новые паттерны поведения не станут привычными и автоматическими и не заместят патологические (в том числе, сказки-вирусы).
Признавая за сказкотерапией огромный ресурсный потенциал психологического воздействия для решения задач воспитания и развития, хочу обратить внимание на ее уникальность в обеспечении психогигиены и личной психологической безопасности, предотвращении таких явлений как психическое заражение и психические эпидемии, зачатки которых в обществе мы уже наблюдаем.