Кот, взывая к гуманизму,
Силился не проколоться,
Попадёшься и придётся
Насмерть биться с прозой жизни.
Кот желал души размаха,
Духа силы, вдохновенья,
Чтобы коль идти на плаху,
То уже без сожаленья!
В общем, котик наследил,
Напаскудил среди крынок:
Эту напрочь опрокинул,
Пару вдребезги разбил.
Молоко огромной лужей
Разлилось среди осколков,
Звоном был весь дом разбужен,
А потом все звуки смолкли:
Тишина стекла со стен,
Взяв кота в гнетущий плен,
Эхом гулким шаг хозяйки
Превратил надежды в тлен!
Миг, как тесто пирога,
Растянулся в бесконечность,
Обратив секунды в вечность,
Стал опаснее врага.
Наконец, раздался крик,
Разорвав тягучий миг,
Гнев разбуженной хозяйки
Безобразника настиг.
Уж она его корила,
Про порядок говорила,
К совести взывала вдруг,
Вызвав у кота испуг.
Кот рыдал, и в оправданье
Речи вёл об осознаньи
Незаглаженной вины,
Перед богом все равны:
«Ты прости меня, родная,
Я порядки твёрдо знаю,
Не хотел чинить урон,
Виноват со всех сторон!
Искуплю и оправдаю!
От твоих обид страдаю,
Крынки склею – соберу,
С пола капли подберу!»
Бросив строгий взгляд в страдальца,
Погрозив котейке пальцем,
Пожалела, отошла,
Тряпку мокрую взяла:
«Что уж делать с сиротой!
Ты ж, мой изверг золотой!
Собирай остатки с полу,
Наслаждайся добротой!
А потом полы протрём,
Завтракать с тобой пойдём!
Долго не могу сердиться,
Вкусного тебе найдём!